«МЫ ПОПАДАЛИ В ИНОЙ МИР»

— Отец Сергий, а какие наставления давал батюшка Серафим, и вообще, чем было общение с ним для тех, кто его удостоился?

— В основном, конечно, приезжающие в Ракитное назидались тем духом, настроением, которое царило в доме у батюшки, в храме. Батюшка по физической немощи не мог долго разговаривать, поэтому считалось, что 2–3 минуты беседы — это уже хорошо. Однако никто из нас не роптал, все понимали, что батюшка всех любит и всем старается помочь, но нас много, а он один.

Одно из самых первых наставлений, которое он дал мне: «Да будет Иисусова молитва вашим венцом». К великому сожалению, я его не исполнил.

Однажды я был свидетелем такой интересной сцены. Мы сидели у батюшки за трапезой: сам батюшка, один человек с сыном, которого он привез на благословение, чтобы он поступил в семинарию, и я. Батюшка о чем-то говорит, и вдруг прерывается и произносит: «Священство — это как помазание Аароново: на ком есть это помазание, тот рано или поздно, хочет он или не хочет, обязательно станет священником». То есть что Богом предопределено, то и будет.

А меня батюшка благословил на путь священства за десять лет до принятия мною священного сана. Он сказал: «Ваш путь — священство. Готовьтесь». Причем сказал даже без моего вопрошания. Я очень удивился, смутился, поскольку и не думал быть священником, не ожидал такого поворота, и сказал: «Батюшка, есть канонические грехи, которые возбраняют принимать священный сан. А если вдруг я не выдержу: я человек молодой, вдруг впаду в какой-нибудь блуд, что тогда делать?» Он посмотрел на меня и сказал: «Тогда нужно будет этот грех,— он немножко помолчал,— исповедать». То есть батюшка имел на это очень снисходительный взгляд.

Весьма удивленный, я уехал домой, и мне потом стали вспоминаться слова батюшки, я стал думать об этом, особенно о том, что он сказал: «Готовьтесь». А как готовиться? Надо у батюшки спросить.

Приехал я в Ракитное через месяц. Батюшка был, как всегда, болен. Я жил в дровах на дворе: было лето. Мы общались с одним иеромонахом, который тоже там жил, ожидая встречи с батюшкой. И он рассказывал об одном удивительном старце, который раньше был его духовником, а после смерти передал его отцу Серафиму. У того покойного батюшки был такой обычай — отвечать на вопросы своих духовных чад во время проповеди. К нему приезжали из разных мест, а он был больной, старенький. По воскресеньям он служил, а когда выходил говорить проповедь, то поворачивался к кому-то, смотрел на него и отвечал на его внутренний вопрос, потом поворачивался к другому и тоже давал ответ на вопрос, и все это в контексте проповеди. Естественно, до этого он с этими людьми не говорил, записки они ему не писали. Вот такой дар имел этот старец. Заканчивалась служба, все садились в поезд и уезжали, и свидетельствовали, что батюшка им на все вопросы на проповеди ответил.

Я удивился этому рассказу и подумал: «Надо же, какие старцы есть». На следующий день после этого разговора праздновали память святителя Иоанна Златоуста, батюшка Серафим служил Литургию. И вот он вышел говорить проповедь. Рассказал кратко житие свт. Иоанна, а в конце прибавил: «Святитель Иоанн Златоуст написал множество замечательных книг, и среди них есть такая книга, которая называется “О священстве”». У меня сразу возникла мысль: почему батюшка упомянул об этой книге, ведь свт. Иоанн написал двенадцать толстых томов? А в храме стояли одни бабушки, тот иеромонах и я. Тогда я вспомнил наш вчерашний разговор и понял: «Вот тебе, пожалуйста, ответ: найди книгу, прочитай, и она все расскажет». После службы я подошел к батюшке и сказал: «Батюшка, благословите, я поехал, мне пора». Он посмотрел на меня и ответил: «Бог благословит, поезжайте».

Нашел я эту книгу очень быстро, прочитал — и, действительно, получил самый замечательный ответ, потому что весь дух этой книги говорит о том, каким должен быть священник. Кто имеет желание и благословение стать священником, прочитайте эту книгу, и все увидите.

По милости Божией, святыми молитвами о. Серафима, прошло время, и Господь меня удостоил священного сана.

Однажды к батюшке приехал бесноватый священник. И батюшка его так успокоил: «Это с вами случилось за ваше маловерие. Ничего, ходите в храм, молитесь, причащайтесь, и постепенно, по милости Божией, Господь вас избавит от этой болезни».

Как-то во время трапезы, когда за столом сидело много священников, батюшка рассказал, что недавно кто-то привез со Святой земли терн, из которого был сплетен терновый венец Спасителя. Он говорит: «Вы понимаете, этот терн как колючая проволока. И как наш Спаситель его носил?» И заплакал прямо за столом. Все замолчали. Батюшка поднял глаза, обвел всех взглядом, потом тихонечко продолжил беседу, нашел уже другие темы. Таким образом, батюшка постоянно помнил о Спасителе, о Его крестных муках, для него распятый Спаситель был смыслом жизни. Поэтому он так свободно, легко и много о Нем говорил.

Еще помню, как-то во время трапезы, на которой присутствовали священники, батюшка сказал: «Раньше в семинариях задавали такой вопрос: священник должен идти причащать умирающего, ему нужно перейти реку, а мост ветхий, и по нему никто не ходит по той причине, что он находится в аварийном состоянии. Как должен поступить священник?» Все молчали. Вообще, когда батюшка спрашивал, братия предпочитала молча ждать, что батюшка сам скажет. Батюшка помолчал и говорит: «Ответ правильный будет такой — мост не провалится». И еще раз повторил: «Мост не провалится». Вот такой веры требовал он от пастырей Церкви.

О том, какое значение имел сам дух, царивший в доме батюшки Серафима и какое влияние батюшка оказывал на всю последующую жизнь тех, кто его знал, свидетельствует рассказ рабы Божией В.: «В годы учения я жила в Рыльске и ездила к о. Серафиму довольно часто — два-три раза в месяц. Когда посылали на обработку поля, не разгибаясь, спешила выполнить свою норму, чтобы только заработать законные дни свободы и улететь к батюшке. Ехать приходилось ночью. Сначала нужно было долго ждать поезда, потом ждать на пересадках, иногда даже идти пешком от ближайшей станции до Ракитного, не дожидаясь местного автобуса, который, конечно же, ночью не курсировал.

Шли летом 10 км с попутчиками, пели молитвы. Шли к батюшке, попадая сразу в иной мир. Он был реальным, нашим же, но уже преображенным присутствием Божиего служителя, его молитвой, его любовью ко всем, искренней, жалеющей и вдохновляющей. На что? На молитву, на жизнь по вере, на совершенное признание своей греховности, своего недостоинства, на полное согласие с тем, что все вокруг лучше, что и Господь всех любит и жалеет, если так может любить батюшка всех приходящих. Приезжавших к нему набирался полный храм и далеко не каждому удавалось получить его благословение или спросить что-то сразу же по приезде. Можно было написать о своих трудностях и волнениях, попросить помолиться, можно было даже уехать, не услышав ответа, однако — с верой, что Господь, по молитвам батюшки, все устроит. И действительно, так и было.

Годы учения и несколько последующих лет были согреты и защищены надеждой на молитвы батюшки. Всякий интерес к соблазнам мира, к увлечениям, свойственным молодости, просто таял, как ранний снег, падающий на теплую землю. Хотелось молиться, помнить о Господе, читать духовные книги, какие только попадались в руки, жить не тем, чем жили однокурсники. Да и как можно было сравнивать их удовольствия с тем, что получала душа в храме, где служил о. Серафим!

Прошли годы учения. Работать и жить пришлось далеко от Рыльска и от дома. Батюшка все больше болел, слабел. Обстоятельства сложились так, что священник, к которому я стала обращаться, относился к батюшке не просто настороженно, но резко отрицательно, веря мнению своего духовника о том, что он находится в прелести. Поехать к о. Серафиму он не разрешал, сам стал требовать от обращавшихся к нему откровения помыслов, частых и подробных.

Стоишь, бывало, у него на исповеди, и час, и больше, вроде и говорить уже нечего, а он все ждет раскрытия чего-то такого, чего я уж и не знаю в себе. От такого напряжения я уходила с исповеди больше подавленной, чем испытывающей облегчение. В следующий раз говорю ему о своем состоянии, потом хожу и думаю, что же еще нужно мне говорить. Все это скорее удручает, чем ободряет. Священник на это отвечает: “В тебе бес, ты бесноватая, ты в прелести”. Можно себе представить, как действует такой приговор. Вспоминается о. Серафим, душа рвется к нему, но теперешний духовник не пускает».