Не отпустил он и на похороны, когда до В. дошла весть о кончине о. Серафима. «На душе,— вспоминает она,— тяжесть от такого “руководства” и недоумение, если не сказать больше: как же это можно браться делать такой вывод, если о. N даже ни разу не был у о. Серафима, не видел его?»

Вскоре батюшка явился В. во сне в полном сияющем облачении и благословил ее. «Через некоторое время я решилась сказать о. N, что больше ходить к нему на исповедь не буду: “Простите, батюшка, я не вмещаю Вашего руководства”. Рас- стались внешне мирно.

Образ о. Серафима, его обещание молиться, его забота, ласка, любовь, свет помогли душе обрести силы жить дальше, терпеть все находящее и благодарить Бога за такой бесценный дар — встречу с Его угодником».

— Когда я была у батюшки Серафима (Тяпочкина), его келейница, матушка Иоасафа, показалась мне весьма суровой, а потом я слышала, что она, якобы, доносила на него в КГБ. Правда ли это?

— Я думаю, что это клевета. Матушку Иоасафу я знал. Она действительно была суровой. Но дело в том, что батюшка сам ее привез, никто не приставлял матушку Иоасафу к нему. Я никак не мог понять, почему у такого любвеобильного старца такая суровая келейница. Но батюшка был очень старый, больной, немощный. Если бы у него не было такой суровой келейницы, его бы растерзали. Мы же не понимали, насколько батюшка болен. Я, точно, не понимал. Я приезжал из Москвы со своими вопросами, мне нужно было попасть к батюшке. И если бы матушка Иоасафа не преграждала мне дорогу, я разговаривал бы с батюшкой до тех пор, пока он не упал.

Батюшка был очень мягкий. Отказать в приеме, остановить он просто не мог по своей натуре, и должен был быть человек, который стал бы связующей нитью между ним и народом. Тогда я сильно обижался на мать Иоасафу, но сейчас, оглядываясь назад, вижу, что она была Божий человек, несмотря на некоторые ее немощи. Она никого не обидела, не оскорбила. Внешняя суровость была напускная, она была необходима, чтобы беречь батюшкины силы.

Кстати, когда, батюшка умер, я приехал и сказал: «Матушка, а батюшка мне обещал — я просил при жизни — что-то из его одежды на благословение». Она спрашивает: «Да? И он благословил?» «Да, он обещал дать». Она тут же исчезла и появилась с батюшкиной скуфеечкой и сказала: «Вот, пожалуйста, если тебе батюшка благословил, возьми». Она была такой мягкой, улыбающейся, любвеобильной. Я ее такой никогда не видел при жизни батюшки. Таким образом, с помощью матушки Иоасафы, мне досталась святынька — батюшкина скуфейка. Упокой, Господи, ее душу и святыми ее молитвами прости наши согрешения.

— Отец Сергий, не припомните ли Вы какой-нибудь еще интересный случай из общения с батюшкой Серафимом?

— Могу рассказать, как он меня однажды смирил. Поскольку я был еще молодой, то обычно, когда на трапезе у батюшки бывали священники, сидел где-то на отшибе, дальше всех. Справа и слева от него сидели наиболее почетные гости, или духовенство, или староста. И вот однажды случилось так, что священников не было, а был я и еще другие мирские простые люди. Я, по старой памяти, так как уже не раз бывал за трапезой у батюшки, зашел в трапезную одним из первых. Батюшка посмотрел на меня и сказал: «Так, Георгий, ну садитесь»,— и показал на самое дальнее место, на котором я обычно и сидел. Я сел. Потом зашли другие люди. «Так,— сказал батюшка,— Георгий, ну-ка на одно место, пожалуйста, пересядьте». И я пересел на одно место, поближе к батюшке. Потом появился другой гость, и батюшка опять меня пересадил поближе к себе.

Так постепенно я оказался по правую руку от батюшки, на почетном месте. Весь стол был заполнен, но я всю трапезу сидел молча, смирился до зела (Пс. 37, 9), ибо чувствовал, что сижу не на своем месте, что мое место — то, на которое батюшка меня вначале и посадил. Это мне было очень хорошим уроком на всю жизнь.

— Как часто батюшка советовал причащаться?

— Он считал, что чем чаще причащаться, тем лучше. Как часто? Он говорил: «Ну как только можете подготовиться, так и причащайтесь». Сначала я причащался раз в две недели, потом мне захотелось почаще. Я говорю: «Батюшка, а раз в неделю можно?» Он отвечает: «Хорошо, можно раз в неделю». «А как поститься?» «Ну один денечек попоститесь. Только нужно, чтобы вы на службе вечером были и правило вычитали».

И так я стал причащаться раз в неделю. Потом мне захотелось причащаться еще чаще. И говорю: «Батюшка, а можно причащаться почаще?» «Можно».

Стал я причащаться два раза в неделю, исключительно по благословению батюшки. Потом через некоторое время я спрашиваю: «Батюшка, а каждый день можно причащаться?» Он отвечает: «Причащайтесь каждый день». И, поскольку батюшка благословил, я с радостью стал это исполнять, но помнил, что и поститься нужно, и правило читать. Я всегда готовился к Причастию: вечером обязательно был на богослужении, вычитывал все каноны, последование ко Причащению и постоянно постился. Но не все священники меня допускали до Причастия, поэтому бывали дни, когда я не причащался, однако в целом можно сказать, что я причащался каждый день. Я очень радовался этому, это было блаженное время, которое продолжалось несколько месяцев.

После того, как батюшка умер, возникло очень много препятствий к этому — и внутренних, и внешних. И я стал понимать: здесь что-то не то. Когда я побывал у отца Кирилла (Павлова), он сказал: «Я тебе советую причащаться раз в две недели, потому что схимники на Афоне причащаются не чаще, чем раз в две недели. Я понимаю, что отец Серафим благословил, но все-таки я тебе даю такой совет».

И я понял, что когда был жив батюшка, по его святым молитвам была такая Божия воля — причащаться каждый день. Это было особое благословение, касавшееся лично меня и в особый период моей жизни. Мне оно тогда помогло избавиться от многих грехов, страстей, просто приобрести навык церковной жизни, ведь для того, чтобы часто причащаться, нужно в храм ходить каждый день, а поскольку я был псаломщиком, такая возможность у меня была. Умер батюшка, изменилась ситуация, и как бы изменилось благословение. И по благословению отца Кирилла я стал причащаться не чаще, чем раз в две недели.

— Какое молитвенное правило давал отец Серафим?

— Батюшка благословлял читать утренние и вечерние молитвы, но не отягощал правилами. Буквально всем заповедовал непрестанно читать молитву Иисусову. Когда я спросил у него, какое у меня должно быть молитвенное правило, он сказал: «Утренние и вечерние молитвы, а все, что сверх этого — ваше». Еще батюшка благословлял читать полунощницу, поэтому многие его духовные чада совершали полунощницу — иногда с вечера, иногда с утра.