отец Димитрий (Тяпочкин)

ДОРОГА К ДЕДУШКЕ

Несколько слов об авторе. Диакон Дмитрий Михайлович Тяпочкин - внук знаменитого на всю Россию пастыря, старца архимандрита Серафима (1894 - 1982). О. Дмитрий живет в Кировограде, служит дьяконом в кафедральном соборе Преображения Господня (Кировоградская епархия Русской Православной Церкви). У отца Дмитрия и матушки Татьяны трое сыновей. Средний из них - игумен того же Преображенского собора, пострижен в монахи с именем Серафим.
(Дмитрий ШЕВАРОВ)

Первая встреча

Господу было угодно вот каким путем привести меня к дедушке. Летом 1967 года, когда я окончил восемь классов и начались каникулы, приехал человек от дедушки и сказал маме, что дедушка прислал его за мной. И только тогда меня посвятили в тайну о существовании дедушки. Это скрывалось от меня одного почему-то, хотя имя мне при рождении дали в честь дедушки, как память о пропавшем в застенках родителе.
И вот приехал я к дедушке (в поселок Ракитное Белгородской области), да не застал, его не было на месте пару дней. Я остался ждать, находясь в полном неведении и даже некотором напряжении.

Спал я на кровати в дедушкиной келии. Проснулся от какого-то беспокойства. На стуле возле кровати сидит и плачет весь белый в черной одежде глубокий старец. Ни фотографий, ни рассказов, ни каких-то других представлений до той памятной встречи я о дедушке не имел. Я растерялся и тоже заплакал. От волнения я упал на колени перед дедушкой. Он поднял меня, прижал мою голову к себе, и, впервые в жизни, я ощутил настоящую любовь.

Когда-то мой отец, участник войны, говорил мне: «Четыре года войны - это вся моя жизнь. А потом я жил воспоминаниями». Вот с такой силой вошло в меня все, что связано с дедушкой. И забыть я ничего не смогу, да и не хочу.

Дедушка пригласил меня с собой в храм, куда мы отправились сразу же, несмотря на раннее время. Возле церкви было много людей, все плакали. Вокруг радостные лица. Все увиденное было для меня совершенно непонятно. До этого памятного утра я просто не знал, что есть Бог, Церковь, священнослужители, верующие.

В этом смысле рос я диким, но любознательным, с обостренным чувством справедливости. Помню, на уроках зоологии все допытывался у учителя, как началась жизнь на земле. Версия с обезьяной была мною полностью отвергнута, за что в школе меня прозвали «дуже розумным», а фразу «тоби що, бильше всих треба?» я слышал часто и получал соответственно...

И вот в одночасье открылся передо мной совершенно новый мир. Дедушка ввел меня в алтарь и сразу же стал молиться. Потом исповедовал меня и вышел в храм говорить проповедь для прихожан. Я ожидал в алтаре, с трепетом рассматривая каждую вещь: иконы, священные сосуды, книги, даже пробовал читать напрестольное Евангелие. Время остановилось. Чувствую, на меня кто-то смотрит. Оборачиваюсь - стоит дедушка и, плача, говорит: «Теперь, мой Митинька, тебе деваться некуда. Это место священника». Я ничего тогда не понял, но слова эти запомнились.

Ракитное

Спустя некоторое время дедушка забрал меня совсем к себе. Сказал: «Будешь жить со мной, на моем попечении». Родственники, да и просто знакомые, отвернулись от меня. Дедушка стал готовить меня для поступления в семинарию, но мама, узнав об этом, пришла в ужас: дескать, моя юность погибла из-за того, что я дочь священника, а теперь еще и сын... В общем, дедушка уступил и послал меня учиться в институт.

Однажды, будучи у дедушки, я пошел в кино. После долго гулял и поздно пришел домой. Дедушка меня встретил и попросил впредь воздерживаться от поздних прогулок: «Будь осторожен, ты мой внук». Больше никогда я поздно не приходил, разве только когда приезжал на каникулы. Раньше автобусы ходили очень редко и приходилось добираться в Ракитное из Готни пешком и зимой, и ночью. Но никогда у меня не случалось столкновений с местными. Наоборот, они всегда относились ко мне хорошо, особенно девушки. Внешне я похож на дедушку.

В доме прихожане тогда бывали очень редко. Контроль был сильный со стороны властей. Все встречи, беседы происходили по дороге в храм, на исповеди и по дороге домой из храма. Конспирация забирала много нервов и сил, но зато приходили только истинно верующие люди, жаждущие духовного окормления, а не телесного.

К дедушке приезжали для укрепления и исправления разные люди. Порой я задавался вопросом: «Для чего они едут за тридевять земель? Что - ближе нет священника? Неужели на всей земле одно Ракитное?» Ведь ехали со всей России, Грузии, Прибалтики, Молдавии, даже из Канады. А москвичи вообще жили там постоянно. И только феноменом неземной любви к людям я объяснял себе это чудо. А в чудо можно только верить. Блаженны не видевшие и уверовавшие! Те, кто поверя чудесам Иисуса Христа, ему и последовали. Вера - это начало чуда.

Крупицы биографии

О родословии и начальных страницах биографии дедушки мне поведала мама.

Архимандрит Серафим был плодом чистой, бескорыстной любви двух достойных представителей дворянства позапрошлого столетия. В 1880-х годах полк, в котором служил мой прадед, был расквартирован в г.Варшаве. На одном из балов произошла встреча двух горячих сердец - 24-летнего сына командира полка Тяпочкина Александра Ивановича и Александры Леонардовны Маковской. Они полюбили друг друга. Александра Леонардовна приняла православную веру и молодые люди обвенчались. Господь благословил счастливую пару пятью детьми: Марией, Надеждой, Дмитрием, Константином и Еленой.

Дмитрий, будущий архимандрит Серафим, родился 14 августа 1894 года в городе Новый Двор Варшавской губернии. Отец, Александр Иванович, выйдя в отставку полковником, служил начальником почты в Екатеринославе. В 1913 году он умер и семья переехала в Брест. Проживали в крепости. В 1914 году, после начала войны с Германией, вернулись в Екатеринослав.

К тому времени Дмитрий Тяпочкин окончил Варшавское духовное училище (1911 г.) и до 1917 года учился в духовной семинарии города Холмска, где в разное время учились и преподавали патриарх Тихон, священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский и многие другие святые люди.

Судьба не щадила молодого пастыря. В 1932-ом умирают от голода два сына, спустя год - супруга. Несмотря на свой тогдашний детский возраст, моя мама приняла на свои плечи груз попечительства и заботы над двумя еще более младшими сестрами.

В то время стали закрывать храмы и последним закрыли храм в с.Михайловка, где настоятелем был о.Дмитрий (Тяпочкин). Из семи священников благочиния он один остался верен своему пастырскому призванию. Остальные ушли кто куда: бухгалтерами, рабочими, служащими, даже отрекались от Бога через газету. Но осталась большая паства и, ради их спасения, дедушка ходил оврагами, крестил, венчал, исповедовал и причащал больных, хоронил. Мама вспоминала, как приходили по ночам люди из разных мест. Дедушка уходил с ними исполнять требы в дальние места, иногда его по 3-4 дня не было дома, а они сидели холодные и голодные. Из дому боялись выйти. В те времена много плохих людей бродило по селам, банды были всякие, грабежи, убийства, по ночам стрельба и взрывы, везде кровь и слезы. На дорогах лежали трупы людей и животных, сожженные дома, атмосфера полного уныния и безнадежности. Словом, было от чего моей маме поседеть в юности. Мама всегда красила волосы.

В 1941 году дедушку арестовали. Три его дочери остались одни в пустой чужой квартире.

Вернулся дедушка по милости Божией только в 1956 году очень больным человеком: отбиты легкие, поражены все внутренние органы, весь простужен, постоянный удушающий кашель... Но укрепляемый Господом, дедушка еще 26 лет трудился на ниве Господней.

Проповедь под холодными звездами

Иногда, крайне редко, только уступая моим настойчивым просьбам, дедушка рассказывал о трудных периодах своей жизни. Я, даже напрягая свое воображение, не мог себе представить пережитого им. Скорее механически запоминал наиболее впечатляющие места его рассказов.

После освобождения дедушка какое-то время был настоятелем Днепропетровского кафедрального собора, но на этом месте пробыл недолго - очевидно, потому, что его проповеди и сама его личность влекли прихожан к нему. Позднее старики рассказывали мне, что в соборе тогда служили несколько священников. На их фоне дедушка выглядел очень скромно: худой, больной, одет и обут плохо, все латано-перелатано. Жил в домике при соборе. Стол, табуретка, кровать, на стенах несколько бумажных икон, ведро с водой в прихожей - вот и все, что имел.

Прихожане вспоминали, как они где-то раздобыли ему кое-что из одежды. Он все померял, поблагодарил, но на нем они никогда этой одежды не видели. Часто принимая от одного, он тут же отдавал другому. И благодарил обоих.

Вспоминали, что когда дедушка говорил проповедь, время как бы останавливалось и многим казалось, что они лично присутствуют на казни Иисуса Христа, видят Голгофу, апостолов, Пречистую Матерь Господа. Даже спорили между собой, кто что лучше успел рассмотреть из того, что говорил дедушка.

Любовь прихожан ему не простили. Дедушка оказался на улице. Потом Господь привел дедушку в поселок Ракитное в храм Свято-Никольский.

Купол был разбит, кровли нет, ограды нет, дверей нет, окон нет. Дедушка вспоминал, как убирал снег в алтаре перед службой.

Начальник района разрешил служить только ночью, чтобы люди ходили в колхоз, а не в храм. В воскресенье разрешалось служить до 9.00, а потом церковь - на замок. Дедушка вспоминал: «Хорошо, что службу знал на память, а то свечей нет, только коптилка. В церкви пусто. Ни петь, ни читать, ни кадило раздувать некому. Зато можно всю ночь служить». Я спросил: «А проповедь кому говорили? Ведь в храме пусто». «Но ведь в темноте кто-то мог быть. Для них и говорил».

Трудно представить это: темный храм, ночь, мороз, звезды вместо крыши, а священник говорит проповедь, и, я уверен, плачет по своему обыкновению...

Шли годы, тьма медленно отступала. Дедушка перешел жить к прихожанам в отдельную половину домика с двориком, в котором летом дедушка любил отдыхать. И постепенно собралась вокруг дедушки, вокруг Свято-Никольского Ракитянского храма та атмосфера добра и любви, которую православная душа человека безошибочно чувствует.

Беседа в молчании

Мой диванчик находился у входа в дедушкину келию, поэтому на протяжении многих лет я был невольным свидетелем всего, что происходило в доме. Однажды в студенческие годы я собирался уезжать на занятия. Зашел к дедушке в келию за благословением и наставлениями на дорогу. Дедушка отдыхал. Вдруг вслед за мной зашел архиепископ Соликамский Николай, старый друг дедушки. Они были почти ровесники. Дедушка начал вставать навстречу, но владыка попросил его не подниматься с постели. Я сел на один стул, владыка - на другой. Так мы втроем беседовали минут пять. Дедушка сказал мне: «Ты пока собирайся, а мы с владыкой еще побеседуем, потом зайдешь». Ездил я всегда налегке. Поэтому подождав за дверью минут двадцать, но не слыша никакого разговора, снова зашел. Владыка сидит с закрытыми глазами и, казалось, спит. Дедушка тоже вроде спит, но только я зашел, владыка встал и говорит: «Вы пока проводите внука, он торопится, а я потом зайду и расскажу еще кое-что интересное». Я тогда очень удивился. Они за полчаса не сказали друг другу и десяти слов. Как можно рассказывать, ничего не произнося вслух? Чудеса!

Напутствие

Всегда перед дорогой дедушка меня исповедовал и читал над головой Евангелие. После чего наставлял меня, проверял, помню ли я заповеди Господни, беспокоился, тепло ли я оделся, все ли необходимое взял в дорогу, когда вернусь. Всегда находились поручения: куда-то заехать, что-то кому-то передать. Порой и уезжать не хотелось от такой любви и заботы.

Я много раз уезжал на учебу, либо по дедушкиным поручениям и почти всегда по времени опаздывал. Но не помню случая, чтобы в дороге мне что-то мешало приехать на место вовремя. Однажды ехал в локомотиве поезда, другой раз - в почтовом вагоне, а то в самолете пилоты приглашали меня прямо в кабину. Получив благословение дедушки, я всегда был уверен в достижении цели.

Когда-то дедушке сказали, он излишне строг ко мне, на что он ответил: «Наставь юношу при начале пути его, он не уклонится от него, когда и состареет».

Воспитывая меня, говорил: «Левая рука не знает, что делает правая, если речь идет о достижении доброй цели. А ты почему-то хочешь это изменить». Другой раз начнешь что-нибудь рассказывать о своих проблемах, а в ответ: «Нужно больше доверять Богу, а то всё сам, да сам. Тяжело ведь самому. Поверь, Господь всё устроит. А ты мешаешь только. Проявляй терпение».

Молитва

Помню, как дедушка вычитывал монашеское правило, стоя на коленях. Там были еще люди, они начали что-то между собой выяснять вслух, в общем мешать дедушке молиться. Он ничего не объясняя, поднялся с колен, обернулся, лицо его было как первый снег на солнце. Казалось, он ничего не слышит и не видит, и ушел к себе в келию. Проходя мимо меня, он прикоснулся рукой к моей голове. Я, помню, чуть не свалился в обморок. Благо диван был рядом. Лег и, не раздеваясь, тут же заснул. А утром дедушка меня сам будил, я очень крепко спал.
Когда дедушка находился в храме, он был торжественно радостен, а усталости не было и следа, во всем была видна десница Господня.

Самое сильное впечатление у меня осталось от пасхальных богослужений дедушки. На всей страстной седмице, начиная с вербного воскресенья, наступают настолько радостные дни... Чувствуешь себя вдали от мирской суеты, душа находится в состоянии причащения. Начинаются круглосуточные богослужения. Дедушка везде присутствует. Порой кажется, что он передвигается по воздуху, хотя в церковь и обратно идем вместе. Правда, домой добираемся часами - по пути очень много людей, всем дедушка уделяет внимание, то и дело останавливается для короткой беседы, наставления.
Дома молитва возобновляется с новой силой, много слез, покаяния. На коленях и молитва, и отдых. Короткий ужин - чай и опять молитва. Иногда мы пробовали подражать, но тщетно, усталость валила с ног.

Утром идем в церковь. Итак всю неделю. Радостью общения с Господом в молитвах дедушка щедро делился с нами. И вот дни покаяния временно окончены. Наступает ночь Великая с субботы на воскресенье. Дедушка в субботу после службы не приходит домой, готовит храм наших душ, молится о всех, кто будет участвовать в богослужении.

Приезжих очень много. Среди них известные ученые, военные, писатели, руководители, врачи, рабочие и колхозники - всё наш православный русский народ. Все идут в храм ко Господу, всё напряглось в ожидании. Говорят шепотом даже на улице. В ограде, возле кухни, сложены сумки приезжих. Очень много монашествующих. Дедушка мечтал устроить в Ракитном монастырь. В храм войти невозможно из-за многолюдства. На улице возле храма появляется милиция, никого не беспокоят, просто наблюдают, а может и молятся - тоже ведь русские люди.

В 18.00 начинают читать деяния святых Апостолов. Читают медленно, желающих читать много. Дедушка молится в алтаре. Ход времени не заметен в этом море благодати. Вокруг счастливые лица. Крестный ход. Все очень чинно и торжественно. Трижды обходим храм. Идем медленно, останавливаемся у входа в храм. В притворе начинается служба. «Христос воскресе!», - читаешь в глазах людей. «Христос воскресе!», - поет природа. «Христос воскресе», - подхватывает хор.

Храм встречает всех молящихся обилием огней. С нами сам Христос. В руках у людей горят свечи. Это символ пламенной молитвы душ православных, соединяющей во единую Церковь небесную и земную. Общая исповедь. Все плачут. Во всем чувствуется чудодейственная благодать Божия. То, что происходит далее словами передать невозможно, это надо хотя бы раз прочувствовать душой...

»Митенька, забудь это слово...»

Помню, как-то шли на вечернее богослужение. Вдруг дорогу преградила веревочка, натянутая строителями, которые делали тротуар, и мы ее не сразу заметили. Дедушка остановился, на секунду задумался и повернул обратно. Мы пошли в храм с другой стороны. Я говорю: «Это случайно, видно строители забыли снять». Дедушка ответил: «Митенька, забудь это слово. Случайностей не бывает».

А после дождя в храм шли всегда очень медленно. Нужно было обойти всех червячков, жучков, паучков. Дедушка шел впереди и внимательно следил, чтобы никто не наступил.

Паства

В любви и послушании, посте и молитве, украшая и укрепляя свою душу верой, надеждой и любовью, дедушка проходил по жизни, ведя за собой многих и многих, ищущих спасения души для Господа.

Среди таких многих были три его прихожанки еще из 30-х годов, которые последовали за ним в Сибирь. Художник, расписывавший храм в 60-е годы, рискуя многим и потерявший все свои привилегии, заслуженные ранее. Нынешний владыка Иркутский Вадим, с десятилетнего возраста познавший теплоту дедушкиной духовной любви. И архиепископ Виленский и Литовский Хризостом, всегда привозивший с собой много духовенства учиться на деле, как он говорил, у «священника из прошлого века». Дедушка очень любил владыку и они много лет часто служили вместе. Это и нынешний игумен белгородского кафедрального собора о.Серафим (он приехал к дедушке в 1972 году после травмы головы, которую он получил работая монтером на телефонной станции), много лет бывший одним из «студентов Ракитянской духовной академии», как в шутку называли подвал Свято-Никольского храма. Это и нынешний архимандрит Тихон из Рижской Спасо-Преображенской пустоши, именно ему Господь благословил устраивать могилу для своего наставника у алтарной стены храма Свято-Никольского. Это десятки нынешних архиереев, архимандритов, игуменов, священников, монахов и монахинь, а сотни верующих, тысячи стали просто порядочными людьми.
Десятки писем и телеграмм приходили каждый день. Неделями ожидали люди встречи с дедушкой. Никто не оставался без утешения. Я уверен, вся эта огромная паства пройдет вслед за своим пастырем мимо двадцати мытарств и возвратит себя Богу.

О маме

После того, как арестовали дедушку, сразу же началась война. Мама в 21 год получила досрочно квалификацию врача. Потом был фронт, эвакуация, военные госпиталя. Вспоминала, как однажды во время налета вражеской авиации сильно бомбили и люди, не имея возможности укрыться, разбежались по полю. Она услышала вой авиабомбы, упала на землю, но слышит, ее кто-то громко зовет: «Нина, скорее сюда». Она смотрит - старичок весь седой в черном машет ей рукой и кричит: «Скорей, скорее сюда». Она подбежала к нему. Он толкнул ее на землю, а за спиной взрыв, осколки летят. Прошло время. Поднялась. Оглушило, но не ранило. Говорит, смотрю, а на том месте, где я раньше лежала, большая воронка и дым из нее идет. Я себя щупаю, нигде ни царапины, только звон в ушах. Начала искать того старичка. Думала, его убило, ведь он остался стоять. Нигде не нашла. И вдруг воспомнила, что видела его на иконе дома. Это была икона Святителя Николая. Вспомнила, как папа часто молился перед этой иконой, как начались трудные годы. Вся жизнь тяжелая в одно мгновение прошла перед глазами.

После войны мама, точно так же как ее отец, мама ходила пешком к больным по селам, принимала роды, делала операции, поддувала больных туберкулезом, лечила детей.

Как искали дедушку

Мама рассказывала, что после смерти Сталина они решили начать розыски дедушки. Дядя Юра, как самый смелый, возглавил эту кампанию. Все воевали, войну окончили и при чинах, и при орденах. Это добавило смелости и они обратились в контору Берии с запросом о судьбе их отца, арестованного в 1941 году. Прошло около полугода и их вызвали в Москву по этому делу. Они прождали в приемной целый день и только вечером их принял кто-то из заместителей. Выслушали, обещали помочь. Потом сообщили адрес места заключения и сказали, что дело пересматривается. В то время, чтобы создать у народа иллюзию благополучия, иногда отпускали на волю, если родственники разыскивали.

И только через несколько лет дедушка объявился в Днепропетровске. Мама вспоминала ту первую встречу. Очень волновалась, раз теряла сознание, все происходило как во сне. Прижалась к отцу и не могла разжать руки. Очнулась на диване. Отец сидел рядом, успокаивал. И только к концу дня немножко пришла в себя. Мама говорила, что на войне она насмотрелась на уставших от тяжелой военной жизни людей, пораженных дистрофией. Дедушка мало чем отличался от них внешне, хотя и поразил всех своим спокойствием и решительностью, когда на вопрос: «Что делать дальше?», ответил: «Конечно, служить Богу». Они его просили: «Папочка, отдохни, подлечись. Мы так устали от прошедшей войны, только тебя нашли, а ты опять от нас уходишь!» На что он ответил: «Я всегда был с вами и буду вместе с вами, мои родные сиротки, всегда».

К тому времени все три дочери были замужем. Жили своими семьями и дедушка мог всецело распоряжаться собой сам, но тем не менее он до конца жизни заботился о семье, которая с годами становилась все больше и больше: внуки, правнуки. Ко всем он относился ровно, всех наставлял в вере и любви к Богу.

Прощание

Наша последняя встреча-прощание с дедушкой была тоже необычной. Впрочем, как и всё связанное с ним. Последнее время он очень ослабел физически. Впрочем, слаб здоровьем он был всегда, хотя никогда и не жаловался. Я приехал утром. Мы вместе ходили в храм, правда, дедушка делал все гораздо медленнее, чем обычно, всё тихо и спокойно.

Собрался я к вечеру в дорогу обратно. Как обычно, зашел в келию. Дедушка меня благословил, сказал слова наставления, а потом добавил, что проводит меня. Я думал, как всегда - до дверей. На дворе еще было холодно, хотя и весна. Я принялся отговаривать дедушку, но он, не слушая меня, одевался. Потом вдруг начал плакать и все благословляет меня крестом много раз. Я тоже что-то почувствовал необычное, начал плакать и сказал, что не поеду, пока он не успокоится. Он оделся и сказал: «Пошли, всё равно нужно расставаться, когда я тебя еще увижу». Мы вышли во двор. Дедушка провел меня до калитки, вышел за нее, остановился. Я весь в слезах, немножко успокоился и пошел в сторону автобусной остановки. Обернувшись, увидел, что дедушка, плача, продолжает благословлять меня. Я вернулся. Мы обнялись и опять слезы. В конце концов я ушел, ничего не видя перед собой.

Приехав домой, я сразу же стал готовиться к поездке обратно, но задержался на работе. Только когда сообщили о тяжелом состоянии здоровья дедушки, я немедленно выехал. Приехал рано утром, а накануне ночью дедушка отошел ко Господу. Последние слова его были: «Накормите их, накормите... Храните устав..».

Смерти дедушки я не воспринял. Я уверен и не раз это ощущал: дедушка не исчез никуда, он постоянно рядом, я с ним, как и раньше, советуюсь, получаю наставления, иногда совершаю необъяснимые поступки, а в результате они оказываются единственно правильными.

...Прошло десять лет со дня смерти дедушки. Я приехал на Пасху в Ракитное. Вечером после вечерния отдыхал в пристройке храма и вдруг слышу громко и четко возглас дедушки: «Христос Всокресе!» и в ответ голоса: «Воистину Воскресе!». И пасхальные песнопения. Сначала я притаился и начал вслушиваться в растерянности. Пел хор очень радостно и торжественно. Я вышел во двор. Пошел к могиле дедушки. Звук все время возрастал. Я долго плакал, отвечая на приветствия вместе с молящимися. Лег спать, а в ушах все звучали и звучали песнопения пасхальной седмицы.