ПОСЛЕСЛОВИЕ

Моя первая встреча с отцом Серафимом произошла на Троицу двадцать пять лет назад. В этот праздник храм украшают травами и цветами, и кажется, что ты находишься не в церковных стенах, а на лугу. Народу было очень много. День выдался теплый и солнечный. От тесноты некоторые вышли на воздух и стояли вокруг храма, через открытые двери и окна слышалось пение хора. Кто-то сидел на скамейках вдоль ограды, а кто-то — просто на траве. Почти у каждого была сумочка или узелок — видно, что приехали издалека. После службы они оставались на церковном дворе, перекусывали из своей провизии, тут же и отдыхали, ожидая вечернего богослужения.

Когда закончилась служба, я увидел батюшку, выходящего из церкви в окружении народа. Со мной произошло что-то необъяснимое, вдруг потекли слезы. Я ничего не мог понять, хотел подойти поближе к старцу, но это было невозможно. Я шел позади всех и не мог сдержать слез. Не помню, как я оказался у входа в келлию перед стоящим батюшкой, который держал меня за руку. Со слезами я сказал: «Батюшка, я знаю, что с вами Бог и что вы мне скажете, это будет как от Бога», — и опустился перед ним на колени, продолжая плакать. Батюшка поднял меня, и я услышал его негромкий голос: «Я буду вашим духовным отцом и буду наблюдать за вашим духовным ростом, приезжайте ко мне в любое время».

Батюшка направился в келлию, я пошел за ним. Войдя в маленькую прихожую, я увидел мать Иоасафу. Только здесь я перестал плакать.

Вскоре батюшка вышел из своей келлии и благословил меня иконой. Я попросил его фотографию, и он дал мне ее. Я храню этот снимок как самый дорогой подарок.

Позже батюшка благословил меня взять на молитвенную память понравившиеся мне иконы преподобного Серафима Саровского и Спасителя в терновом венце. На обратной стороне иконы Спасителя изображен святой благоверный князь Александр Невский, мой небесный покровитель.

После кончины батюшки по его благословению мне передали его подрясник. Так в мое сердце и в мою жизнь вошел отец Серафим, который все определил в моей дальнейшей судьбе. Я тогда ничего больше для себя не желал, как только видеть его и быть с ним рядом. До сих пор помню эти необыкновенные минуты общения с батюшкой, которые сохранились в моем сердце, в моей душе, в моей памяти.

Батюшка не оставил записей и поучений, кроме двух тонких ученических тетрадей с записью девяти проповедей, которые сохранил отец Владимир Деменский (1924-1997). Но мы можем сказать, что вся жизнь отца Серафима была проповедью не в словах человеческой мудрости, а в силе Божией, в Духе Святом. «Кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего», — пишет Апостол Павел (Рим. 8, 29). И еще: «Когда Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатию Своею, благословил открыть во мне Сына Своего... я не стал тогда советоваться с плотью и кровью» (Гал. 1, 15-16).

Надо полагать, что избрание для свидетельства любви чрезвычайно редкое, потому что оно сопряжено с неизбежным отданием всего себя в жертву. Святые страдают, беря на себя испытания и грехи мира, его немощи и болезни, становясь тем самым соучастниками несения Креста Господня. Блаженный старец Силуан Афонский говорил: «Молиться — кровь проливать».

В лице отца Серафима Промыслом Божиим мы имели пример безмерной любви и смирения, пример высокого служения Богу. Апостол Павел сказал: «Но для того я и помилован, чтоб Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к Жизни Вечной» (1 Тим. 1, 16). И отец Серафим воспринял глаголы Вечной Жизни (Ин. 6, 68).

Во время проповеди, наученный Духом Святым любви Христовой, он плакал. Об этом свидетельствуют те, кто молился вместе с ним за богослужением. Слово его по форме было очень простым, проповедь произносилась на тему Евангелия, прочитанного в тот день. Но говорилась она с такой силой и внутренней верой, как будто о только что свершившемся. Его сопереживания благой вести передавались и слушающим. И поэтому все сказанное воспринималось с огромным вниманием при абсолютной тишине. Слово, произнесенное батюшкой, проникало в самое сердце, и Господь незримо через него отвечал на все наши вопросы. Одна из духовных чад батюшки вспоминает: «Во время проповеди отец Серафим объяснял как-то, почему мы болеем. Среди прочего он сказал: «Дети болеют за грехи родителей, взрослые — по своим грехам». «Почему я часто болею?» — задумалась я. Батюшка посмотрел в мою сторону и продолжил: «Болезни бывают и по нашему нерадению».

Меня как будто осенило: я действительно болею по своему нерадению».

Я на себе испытал благодатную силу проповеди старца. Когда он обращался ко всем и к каждому непосредственно, слово его начинало обличать: чувствовалось, что батюшка видит твои грехи, плачет о них. И тогда в сердце приходит сокрушение, душа омывается и исцеленным и радостным выходишь из храма. В такие минуты хочется быть одному и как можно дольше сохранить в душе умиротворение.

У духовных чад отца Серафима сохранилось небольшое количество магнитофонных записей с проповедями батюшки, которые доносят до нас его голос и веру в произносимые им слова Евангелия. Как сказал архимандрит Кирилл, при общении с отцом Серафимом его больше всего поразила в старце неподдельная любовь ко всем людям, и эту любовь мы чувствуем в его проповедях. Душа отца Серафима страдала оттого, что люди живут, не ведая Бога и Его любви. Хотя любовь Христова есть блаженство, ни с чем не сравнимое, вместе с тем любовь есть страдание.

Любить любовью Христа — это значит пить Его Чашу, ту Чашу, которую Сам Христос по Своей человеческой природе просил Отца Своего пронести мимо.

Апостол любви Иоанн Богослов говорит о Христе: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» (1 Ин. 3, 16). И отец Серафим до конца своей жизни постоянно молился за всех, не имея времени для отдыха, для уединенной молитвы. Как Христос, он часто молился ночью, ибо другого времени у него не было: он принимал больных и нуждающихся в духовном окормлении, ежедневно совершал богослужение, которое длилось по восемь часов в храме, затем продолжалось и в келлии.

У отца Серафима было удивительно нежное сердце, его отличали чрезвычайная чуткость и отзывчивость на всякую человеческую скорбь и страдание. Елизавета Константиновна из Белгорода рассказала о таком случае. «Поток людей к батюшке не прекращался бы ни днем ни ночью, если бы мать Иоасафа по мере сил не ограждала его. Иногда она даже запирала отца Серафима на замок в келлии. Как-то, будучи в вынужденном затворе, он увидел на улице женщину с ребенком, которая очень хотела повидать его. Видно, старец не мог им отказать и попросил меня впустить их через окно. А вслед за ними так же «нелегально» принял еще четверых».

Отец Серафим с любовью и легкостью общался со всеми людьми, независимо от их положения и образа жизни. В нем не было и тени пренебрежения к людям согрешающим и отверженным, израненным грехами. Как любящий отец, он скорбел и молился о них. И сам всегда просил всех молиться о себе. Старец никого не обличал, только со слезами просил, сколько есть сил воздерживаться от греха. Он был человеком истинно смиренным и перед Богом и перед людьми. В нем были величайшее благородство и кротость.

При общении с отцом Серафимом в самых разнообразных условиях даже человек, обладающий очень тонким восприятием, не мог заметить в нем каких-либо грубых движений сердца: отталкивания, невнимательности, пренебрежения, неуважения. Даже находясь в состоянии крайнего утомления, батюшка никогда не раздражался. Каждый, кто обращался к нему, чувствовал, что получил максимально возможную меру внимания к своим нуждам. Он никогда громко не смеялся, иногда только легкая улыбка проскальзывала по его лицу и тут же уходила в глубину сердца.

Мне и другим духовным чадам отца Серафима многие задают один и тот же вопрос: видели ли мы когда-нибудь, чтобы батюшка был вне себя, был раздраженным, возмущался ли или обидел кого? Нет и нет! Никогда не видели. С детства душа его возлюбила Бога, и он, созерцая Господа в каждом человеке, не мог оскорбить кого-либо. В нем не было гнева, но при удивительной мягкости, редкой уступчивости и смирении у него была великая твердость сопротивляться всему, что может оскорбить Господа.

Достигал он этого тем, что, молясь внутренне, оставался внимательно спокойным, невосприимчивым ко всему плохому: старец всегда пребывал в присутствии Бога.

Батюшка никого никогда не осуждал, и если кто-либо приходил к нему с жалобой на другого, он учтиво останавливал, но так, чтобы не оскорбить говорившего, и призывал помолиться за обидчика. Тогда все недоумения рассеивались, обида уходила и наступало умиротворение. Он был примером исполнения заповеди Христовой: блажени миротворцы; яко тии сынове Божий нарекутся.

Смирение и послушание архипастырям проявлялись у отца Серафима безо всякого человекоугодия. Это был подлинно христианин, образ и подобие Божие.

Общение с отцом Серафимом носило особый, исключительный характер.

Моя душа раскрывалась навстречу ему. Возникало спокойное, умиротворенное состояние и, вместе с тем, очень сильное желание почувствовать благоухание духа любви Христовой, в которой пребывал батюшка. Редкое, исключительное наслаждение дает общение с таким человеком. «Даже попасть в поле его зрения было неописуемым счастьем», — пишет одна из духовных чад старца.

Отец Серафим просто, без малейшего тщеславия говорил о вещах духовных. Если у слушателя была к нему вера, то через беседу со старцем он воспринимал, в доступной ему мере, то благодатное состояние, в котором находился сам батюшка. Кротость, смирение, дар подлинной молитвы чудесным образом преображали сердца тех, кто был рядом с ним.

На исповеди у батюшки сердце само начинало каяться. Душа старца плакала, глубоко сопереживая кающемуся. Поэтому исповедоваться старцу было необыкновенно легко. Хотя душа трепетала, каждый знал, что не услышит упрека или порицания. Отец Серафим брал все наши грехи на себя, просил нам прощения, каялся за нас. После исповеди на сердце становилось легко и душа, израненная в падениях, ощущала милость Божию и прощение.

Уезжать из Ракитного и расставаться с батюшкой мне всякий раз было тяжело. Душа не могла выносить долгой разлуки с ним и плакала, как плачет ребенок, потерявший и ищущий свою мать.

Я бесконечно благодарен Богу за то, что Он сподобил меня встретить на земле праведника и дал мне, недостойному, радость и возможность находиться рядом с ним. Любовь отца Серафима согревала мою грешную душу, его молитвы всегда поддерживали меня, да и сейчас помогают мне в жизни. Я благодарю Господа за то, что Он дал мне возможность общаться с духовными чадами старца и принять участие в работе над этой книгой воспоминаний о жизни и пастырском служении дорогого для всех нас отца Серафима.

Иеродиакон Софроний