Место
Встречи – Карсава
Есть такие москвичи, которые летом ездят в Латвию.
Например, наша семья. Многие отправляются отдыхать на рижское
взморье, кто-то навещает родственников и друзей. Но не все едут
по обычным туристским маршрутам. Есть тонкий, но постоянный
ручеек людей, который течет в Карсаву – маленький городок на
самой российско-латвийской границе, если ехать со стороны Пскова.
Некоторым не хватает на билеты, и они едут до последней российской
станции, пешком переходят границу и садятся на местный автобус.
Впрочем, едут не только москвичи – мне рассказывали, как однажды
на таком пешем переходе пожилая женщина сразила пограничников,
предъявив им французский паспорт. Приезжают люди из разных городов
России, Латвии, ближних и дальних стран…
В Карсаве расположен православный храм Св. Евфросинии
Полоцкой, где служит архимандрит Виктор Мамонтов.
В Латвии православные живут с давних времен,
но они всегда были в меньшинстве. Здесь сохранились крепкие
старообрядческие общины, здесь в середине XIX века многие крестьяне-латыши
хотели перейти из веры своих баронов-лютеран в веру русского
царя. Правда, царское правительство тогда доверяло больше самим
баронам, и порой таких просителей вместо миропомазания секли
розгами и отправляли обратно к помещикам. А в Карсаве церковь
собрались строить перед самой Первой мировой, собирали деньги
по всей России – но не успели. И в годы Гражданской временный
храм был открыт в доме священника. Так он и стоит до сих пор,
бревенчатый, с небольшой луковкой. Внутри – резные аналои, восковые
свечи, деревянные иконы, чугунные подсвечники. Все настоящее,
ручной работы, и ничего синтетического, штампованного. Приход
– обычный деревенский, но летом, в сезон отпусков, местные в
меньшинстве. Ведь и от москвичей мне доводилось слышать: «мы
– прихожане храма в Карсаве». Раза два-три в год удается съездить
в этот храм, не больше, но именно его считают своим.
Нынешний настоятель Виктор Мамонтов родился
на Дальнем Востоке, потом учился в Москве, стал кандидатом филологических
наук, а его крестной матерью была Анастасия Цветаева. Тяга к
монашеской жизни привела его в Почаевскую лавру, но Советская
власть не захотела видеть человека с научной степенью в послушниках,
и он уехал к своему духовнику архимандриту Серафиму (Тяпочкину)
в Ракитное. А через некоторое время по его рекомендации перебрался
к митрополиту Леониду в Латвию. Здесь он был в 1980 году пострижен
в монахи и в 1982 году рукоположен в священники. Недолго служил
в Тукумсе, небольшом городке недалеко от Юрмалы и Риги, но с
того же 1982 года он остается в Карсаве и, похоже, уже никуда
отсюда не собирается. Двадцать лет назад это был самый обычный
приход, куда люди время от времени приходили помолиться, но
отец Виктор решил, что главное – создать общину, где люди будут
жить в общении с Богом и друг с другом.
Отец Виктор говорил: «Человек таит в себе жажду
общения, без которого не может жить. Ныне мир стал теснее: не
выходя из своей квартиры можно побывать всюду и вступить в контакт
с любым человеком. Но в наступивший век информации к человеку
относятся как к некоему объекту, которым можно манипулировать.
Человек стремился общению, а попал в сеть сообщений. Если мир
эту жажду не утолил, значит, она особой природы: человек жаждет
общения с Богом. Но и сам человек, и Бог хочет для человека
чего-то еще – общения с другим человеком. Адам был не один,
с Богом, а Бог, тем не менее, сказал: “Не хорошо быть человеку
одному”. Такое общение невозможно без уважения к свободе личного
бытия того, с кем мы общаемся, будь то Бог или человек. Как
сказал один брат из нашего прихода: “Всякий человек – путь ко
Христу”. Всякий, а не только святой».
…Мы приезжаем субботним вечером из Риги, идем
на вечерню, которая должна вот-вот начаться. В этом храме читается
и поется все то, что положено на данный день богослужебным уставом.
Длинно, непонятно, скучно? Тут есть свое лекарство. Пришел ты
в храм, огляделся, а тебя уже зовут к аналою: почитай-ка псалмы,
или канон на утрени, или молитвы к причастию. Ничего, если где-то
собьешься, тебя мягко поправят. Главное, чтобы не было в храме
случайных посетителей, чтобы все по мере сил и желания полноценно
участвовали в богослужении.
Вечерня закончилась, нам показывают, где мы
сможем разместиться на ночлег, но еще есть время переговорить
со старыми знакомыми. Например, со Светой и Мишей, которые приехали
сюда проводить отпуск с двумя маленькими девочками. В Москве-то
нам не до разговоров…
Батюшка тепло здоровается с новоприбывшими, но длинные разговоры
откладываются назавтра, он сильно устал: в этот день было несколько
треб. Сегодня отпевали женщину средних лет, и тут ее дочка увидала
на крыльце сторожки рыжего кота, бандита и попрошайку, от выходок
которого уже стонали на кухне. «Ой, мама как раз таких любила!»
– вырвалось у девочки. «Возьми его себе, – сказал отец Виктор,
– будет память о маме». Кот обвился вокруг ее шеи, изо всех
сил мурлыкал: нашел, наконец, свое счастье.
Утреня начинается в шестом часу утра, народу
в храме почти нет – кому так рано вставать не по силам, придут
позже. Поскольку служат по уставу, утреня длится часа два с
половиной. Потом начинается исповедь, не ограниченная никаким
расписанием – сколько будет говорить человек, столько и будет
его слушать отец Виктор. Если исповедался в числе первых, можешь
пойти отдохнуть – еще часа полтора исповедь будет продолжаться,
а то и больше. В одиннадцатом часу начинается литургия.
Причащаются все, но можно быть уверенным, что случайных прохожих
тут нет, ведь люди знают друг друга. Вот немолодой мужчина,
он вчера только крестился, его подводят к самой Чаше, он будет
причащаться вместе с детьми, и ему объясняют, как себя вести.
Литургия закончилась, но народ не расходится.
Отец Виктор ставит на амвон пятилетнюю Анечку. Она ездила отдыхать
на Черное море, и теперь хочет рассказать, как она там купалась
и загорала. Вокруг собираются такие же малыши, а взрослые внимательно
прислушиваются: что-то скажут их чада?
– А в храм вы там ходили? – спрашивает отец
Виктор.
– Нет, – честно признается ребенок.
– А тебе хотелось туда пойти?
– Хотелось.
– А зачем нам ходить в храм?
– Молиться.
– А зачем нам молиться?
– Если не мы не будем молиться, Бог расстроится!
Кто сказал, что в пять лет нельзя быть богословом?
Теперь народ идет на церковный двор, где под
открытым небом уже накрыты длинные столы, все обедают вместе.
Трапеза самая простая: овощной суп, салаты, макароны, бутерброды
со шпротным паштетом.
Живут здесь небогато. А перед едой поздравляют с днем рождения
фотографа Сашу. Маленький хор поет ему на мотив старой детской
песенки хвалебный гимн, люди дарят подарки… Юбиляр очень тронут
и в ответном слове обещает «постараться догнать того Сашу, о
котором вы сейчас пели».
За трапезой – разговоры. Я сижу рядом с отцом
Виктором, он не возьмет куска себе, пока не убедится, что у
всех соседей всего хватает. У него совсем тихий голос, он и
проповедует очень просто. Когда я впервые ехал сюда, ждал какого-то
особого, звучного Слова. Но здесь просто не бывает так, что
говорит один, а остальные слушают. Гораздо лучше, когда создается
единое пространство общения, когда люди открываются друг другу,
начинают жить общей жизнью.
Конечно, не обходится без проблем. Отец Виктор
рассказывал: «Ко мне приступила сестра с обидой на ближних.
Некоторые из них сильно задели ее своей нелюбовью. Я ей сказал,
что, конечно же, каждый человек хочет любви. Но для того, чтобы
быть любимым, я должен начать с попытки кого-нибудь любить.
Каждому из нас дана такая способность. И еще твоя беда в том,
– сказал я ей, – что ты настроилась увидеть святых с нимбами.
Но разве они сказали тебе, что они пылают, как серафимы, любовью?
Нет. Но Христос в них никогда умереть не может. Он присутствует
в них всегда. И может в них воскреснуть и рано или поздно воплотиться
в их делах. Но, конечно, сразу увидеть это Присутствие Христа
очень трудно».
После трапезы люди прощаются с отцом Виктором,
берут у него благословение. Он никогда никуда не торопится,
и для него нет мелочей, он говорит обо всем. Женщинам из «ближнего
круга», бывает, приходится напомнить: времени мало, через несколько
часов опять служить вечерню под праздник, и еще нужно сделать
то, и это, и другое… Но никто никого не прогоняет, батюшка доступен
для всех.
Нам пора уезжать. Время здесь совсем иное: несуетное,
размеренное, молитвенное, и трудно бывает потом окунуться в
ритм больших городов. Но мы говорим друг другу: «до Встречи!».
Опубликовано в газете «Большой Город», Москва,
сентябрь 2003